Во-вторых, так и не появилось серьезной конкуренции с зарубежными финансовыми институтами, особенно с теми, кто предлагал российским состоятельным лицам обслуживание уровня мирового рынка private banking. Лишь в том случае, когда российский потенциальный клиент самостоятельно выбирал это сервис, как полностью соответствующий его потребностям, он и становился их клиентом, причем вне России. Тем не менее тратить дополнительные ресурсы на соответствующее развитие и формирование его финансовых предпочтений так, чтобы его профиль полностью соответствовал мировым стандартам, никто не был заинтересован. Да и таких потенциальных клиентов изначально было не столь много, чтобы конкуренция за их привлечение стала значимой. Безусловно, их общее количество росло и до сих пор растет, но темпы его роста пока не могут заставить уделять им повышенное внимание, а тем более сменить приоритеты с обслуживания клиентов в таких традиционных регионах, как Европа и Северная Америка, а тем более с нового и весьма перспективного клиентского сегмента в Юго-Восточной Азии. Кроме того, более серьезные изменения, затронувшие весь мировой рынок private banking, а именно жесткая конкуренция между традиционными классическими бутиками, обслуживающими семейный капитал, и ведущими инвестиционными банками в течение 90-х годов велась отнюдь не за средства российских клиентов.
Свою роль сыграл и субъективный фактор. По аналогии с ситуацией внутри страны российские состоятельные лица сразу стали претендовать на свой особый статус и положение в западном обществе. Чувствуя конкуренцию, как раз западный истеблишмент стал инициатором охлаждения интереса к таким клиентам из России со стороны не только мирового рынка private banking, но и всего зарубежного финансового сектора, благо предлогов для этого (например, в плане обоснования источников происхождения капитала, использования прозрачных технологий финансового планирования и т. д.) российские состоятельные лица предоставляли своим противникам немало.