Именно о таких событиях предупреждает трансформированное выражение Ж. Клемансо «Кладбище забито трейдерами, последними словами которых были: “Раньше я такого не видел”»*. Но, как правило, при рассмотрении риска как волатильности вероятность наступления таких событий практически не рассматривается.
Таким образом, в терминах математики получается, что мы воспринимаем риск в виде логарифмической функции, где одно и то же абсолютное значение имеет все меньшее пропорциональное значение, так как рост на 20 единиц от 40 до 60 составляет 50%, а рост от 200 до 220 — только 10%.
В результате, после того как первоначальная инвестиционная идея подтверждена, на стадии роста рынка мы подменяем понятие риска как абсолютного размера падения цены с текущей до первоначальной на менее «страшное» положение, когда цена не может сильно упасть в процентном отношении.
Однако, как мы видели, история не дает нам права на такую подмену. Необоснованные скачки цен всегда заканчиваются их падением до уровня «клиренса» или, говоря по-русски, «вычищения», т. е. до уровня цен, при котором объем выставленных на продажу активов соответствует объему спроса. Этот уровень достигает 10-20% от цены, которая была во время пика, т. е. теряется 80-90% от максимальной стоимости вложений.
Исторически такие уровни после кризисных цен были не только во времена тюльпаномании (XVII в.) и обесценения акций «Компании Южных морей» (XVIII в.). Крахи цен биотехнологических (в начале 1990-х гг.) и интернет-компаний (на заре XXI в.), короче говоря, почти все кризисы на историческом промежутке почти в 400 лет приводили примерно к тем же результатам. Включая, кстати, коллапс цен на нефть, произошедший с середины 1970-х гг. по 1998 г.
Волатильность — это уровень колебаний, т. е. относительная величина, рассчитанная по той самой логарифмической функции. Иными словами, в момент наибольшей переоцененности активов риск (понимаемый как волатильность) кажется наименьшим.