Описываемая до сих пор модель не утверждает, что все финансовые коллапсы — одной природы или что все они происходят согласно жесткой последовательности событий, связанной с распространением технологической революции. Допускается, что среди множества механизмов, вызывающих каждый конкретный кризис, существуют такие причинно-следственные связи, которые обязаны своим возникновением изменениям количества и качества возможностей для инвестиций и получения прибыли в рамках технологических жизненных циклов. Данные изменения могут служить основными причинами того, что происходит прежде всего в финансовой сфере.

Однако существует конкретный тип коллапса, напрямую связанный с технологическими революциями. Это крах или серия небольших крахов, которая закрывает раздувшееся, как пузырь, «казино» в конце фазы агрессивного финансирования, когда разделение между финансовым и производственным капиталом максимально, а курсовая стоимость ценных бумаг связана главным образом с игрой на росте этих курсов и отрывается от ожидаемых дивидендов или иных мер реальной производительности. Такой кризис наиболее прямолинейно вторгается в обсуждаемые причинные связи, и именно его появление и исход — или же их возможное отсутствие — способны сыграть решающую роль в формировании институтов нового мира. В это же время способ преодоления кризиса сильно влияет на то, как раскрывается потенциал парадигмы в наступающем периоде становления.

Помимо достаточно высокой согласованности во времени интересно отметить, что каждый из этих пузырей носил имя инфраструктуры соответствующей революции: канальная мания, железнодорожная мания, а сейчас — интернет-пузырь. Таким образом, во всех этих случаях «главные объекты спекуляций», как они фигурируют в модели Ч. Киндельбергера, имели технологическую природу.